А. Я. Живой
Небесный король
Кадыр пренебрежительно усмехнулся и сказал: * Да разве это собака. Из нее даже шапки не сошьешь. Гризов покосился на бежавшую сейчас почти вровень с кобылой собачонку и вынужден был согласиться, что из нее шапки не сошьешь. Да и глядя на ее облезлую пегую шкуру и выпиравший во все стороны скелет, вряд ли у какого мастера-болваньшика поднялась бы рука лишить жизни это немощное создание. Антон исчерпал набор аргументов и замолчал. Кадыр, между тем, снова затянул свою бесконечную песню, от звуков которой вероятно гибли все окрестные микробы. Еще через пару часов, когда отряд десантников, подкрепленный кавалерией, спустился в узкую и глубокую долину Аргочь, где порядком поднадоевшая река Ингури разделялась на два более хлипких потока, Антон был уже близок к состоянию тихого помешательства. То и дело ему мерещились пасущиеся на склонах стада коров с выжженными на боках большим канадским листом и цифрами 99 * номером великого хоккеиста бомбардира Уэйна Гретцки. Вспоминалась строчка из песни, в которой пелось о том, что "над Канадой небо сине", и что она "похожа на Россию, только все же Канада". Вдалеке мелькали многочисленные ковбои в шляпах и с двумя "кольтами" в кобурах, охранявшие эти самые многочисленные стада. И неудержимо тянуло запеть вместе с Кадыром. Антон это обязательно сделал бы, если бы знал слова. Но, к счастью, слов он не знал и это его спасло. Когда Кадыр неожиданно прекратил петь, мир словно потерял свою остроту. Лейтенант Гризов осмотрелся вокруг и заметил, что стоит на дне глубокого ущелья у довольно обширной каменистой площадки, рядом с которой река раздваивается на независимые бурлящие потоки. Когда абсолютно остановившийся мыслительный процесс начал понемногу приходить в норму, Антон догадался, что судя по всему это была долина Аргочь. А подняв голову, обнаружил нависавшую над ним громаду горы, которая очень походила на Ушбу. Снова обретя дар речи, лейтенант скомандовал "Привал" и первым опустился на холодные камни. Егор помог слезть Кате с лошади и снял рюкзаки. Кадыр продолжал сидеть в своем седле, словно в нем родился и провел всю сознательную жизнь. Катя достала из своего рюкзака три банки тушенки и передала их Егору. Тот вытащил из ножен трофейный финский нож, вскрыл тонкую жесть, и поставил банки на плоский камень, заменивший стол. Вскоре рядом возник небольшой кусок черствого хлеба. Сходив к ручью, Катя принесла флягу с холодной водой. Увидев еду, все трое резко почувствовали дикий голод, который как-то не возникал во время стрельбы и прочих приключений. Зато теперь все готовы были съесть не то что полбанки тушенки, которую надо было беречь * неизвестно сколько еще продлится поход, но и изредка бросали странные взгляды на тощую лошадь Кадыра. К счастью пока еще тушенка не кончилась, и лошадь можно было не трогать, да и пользы от нее в живом виде было больше, чем в виде тушенки. Вскрыв все банки, Егор окликнул по-прежнему сидевшего на лошади Кадыра, походившего на вождя обедневшего, но гордого индейского племени. * Эй, ковбой, иди обедать. далее